— Так, а что мать? — прозвучал неожиданный для меня вопрос в теме «Когда же я встречу принца на белом коне?».
— А что мать? — недоуменно ответила я тем же вопросом. Пауза. «Ясновидящая», еще немного помолчав, выдала:
— А с матерью ничего не изменится.
«Странно, а что должно измениться?» — подумала я про себя.
К 40 годам я, казалось, навсегда останусь с ощущением некоего непреодолимого барьера между мной и моей матерью. Этот барьер не стоял глухой стеной между нами, он был сродни ноющей зубной боли. Барьером была моя старшая сестра и члены ее семьи.
С детства я ощущала какое-то напряжение в минуты, когда семья собиралась вместе. Будучи подростком, я болезненно переживала смену материнского настроения, наполнявшегося терпением, лаской, доброжелательностью в адрес моей сестры, ее детей и мужа. Так мне казалось.
Если спросить, было ли мне на что жаловаться в моей семье, нуждалась ли я в каких-то обязательных и необходимых вещах, эмоциональных и материальных, ответ однозначный — нет. Но в моменты, когда на пороге дома появлялась сестра, меня «перекашивало». В эти минуты я чувствовала какое-то вселенское одиночество, недопонимание, недолюбленность, обделенность и жалость к себе.
С частой периодичностью мне напоминалось о необходимости испытывать к сестре благодарность за то, что она, будучи школьницей старших классов, заменяла для меня, десятимесячной, мать, когда та должна была уходить на работу. Мне неоднократно рассказывалась история о том, как сестра, чтобы не опоздать ко времени ухода матери на вторую смену, бежала из школы зимой без верхней одежды, потому что в гардероб после уроков стояла длинная очередь. Я чувствовала себя виноватой без вины, и это меня злило.
Обида на мать культивировалась и незаметно накапливалась тяжелым грузом в моей душе. Возраст мой поддавал жару в мой вспыльчивый характер.
Даже незначительная размолвка с матерью заканчивалась компенсацией моей скрытой обиды. Я обвиняла ее в том, что у сестры есть права, а у меня только обязательства.
Однажды в пылу своего недовольства я выдала в лицо вдруг оробевшей и притихшей маме: «Да я задолбалась чувствовать свою вину перед тобой и сестрой и быть в постоянном напряжении от ощущения неоплатного долга перед вами обеими!» И хлопнула дверью.
Слезы обиды комом стояли в моем горле, гордыня моя зашкаливала. «Обойдусь без вас, справлюсь со всем сама! Землю буду есть, бутылки буду собирать, но за помощью не обращусь! Забуду и вычеркну из своей жизни!» Так думала я, когда была еще совсем юная.
Но время берет свое. Началась моя взрослая, самостоятельная жизнь. Учеба в университете, работа, замужество. Вот уже и я сама — мать.
— Привет, мам, как твои дела?
— Все хорошо, копалась в огороде, сейчас уже пришла в дом, отдыхаю. Сестра твоя была, вот только поехала. Как у вас дела? Как детки? Деньги у тебя есть? Если нужны, не стесняйся, скажи, я дам.
Редкие встречи, пару раз в неделю созвон по телефону и все тот же дурацкий зудящий фон — «сестра лучше и любимей». Ничего не изменится, смирись.
— Мама, привет. Ты не спишь? — не могу сдержать рыдания.
— Что случилось, почему ты плачешь? — слышу встревоженный голос мамы.
— Муж ушел в другую семью. Мамочка, я не знаю, как мне теперь жить…
Только ей, самому родному человеку, я могла доверить чудовищную боль от измены мужа.
Приехала к ней среди ночи, рыдала и металась по углам в черном дурмане от «удара под дых». А она успокаивала, гладя меня по голове и тихонько говорила: «Дочечка, ну не плачь. Это сейчас очень больно, но травка зазеленеет опять. Все наладится, вот увидишь. Ты только так не убивайся!»
Чем еще могла помочь уже постаревшая мама? Как переживала внутри себя страдания от невозможности помочь своему ребенку, который захлебывается слезами боли и отчаяния?
Когда нам больно, мы не можем думать ни о чем, кроме своей боли. Нам кажется, что наши личные страдания — единственно сильные и нет страдающего более нас на всем белом свете.
Мы не можем оценить ту молчаливую, но острую боль, которую испытывают наши родители, видя страдания своих детей. Гладя нас по голове, успокаивая и подбадривая, в душе они молятся Богу: «Господи, сделай так, чтобы мой любимый ребенок не страдал. Господи, пусть лучше я буду страдать, но только не он!»
На фоне переживаний обо мне у мамы ухудшилось здоровье. Стало сдавать сердце, внезапно развился диабет. Никто из близких не поставил мне это в упрек, никто не обвинил в сопливости и нестойкости характера, в чрезмерной жалости к себе. Родные были рядом, без разбирательств, кто прав, кто виноват, без лишних комментариев. Просто мне молча говорилось: «Ты не одна. У тебя есть мы!»
Мама была права. На выжженном пепелище моей души вновь зазеленела травка.
Моя дорогая мамочка, ты всегда была рядом со мной. Волновалась, когда я поступала в университет, когда выходила замуж. Тревожилась и не отходила от окон роддома, когда родился твой внук. Ты всегда заботилась, поддерживала и успокаивала меня. Как умела. Это было всегда. Только из-за своей обиды я не могла этого разглядеть.
Сейчас, уже после тренинга, я понимаю, что невозможно было требовать от тебя исключительной любви только к себе, ведь родительская любовь бесконечна и неделима. Сейчас я знаю, что сестру ты не могла не любить, так же как не могла не любить меня. А меня еще больше, потому что я — младшая дочь.
Помнишь, мама, когда мне было лет 16, я заболела лютым гриппом с высокой температурой, которая не позволяла оторвать голову от подушки? Я помню, как среди ночи, в полусне-полусознании я почувствовала прикосновение твоей мягкой, прохладной ладони. Ты не спала, сидела рядом со мной.
Мама, мне никогда не было так хорошо и спокойно!
Тебя уже нет рядом с нами, но живительное тепло твоих рук навсегда останется в моей памяти и моем сердце. Спасибо тебе за все, моя родная!
До тренинга я, кстати сказать, тяжесть обиды на мать не осознавала и не могла выразить конкретными словами. Читая результаты по избавлению от обид тех, кто уже прошел тренинг, я искренне удивлялась тому, как можно так тяжело страдать от обиды и как возможно на кого-то долго обижаться?
Но когда на тренинге, на который я уже пришла сама, Юрий Бурлан подвел к проблеме обиды на родителей, в моем восприятии очень плавно и незаметно изменилась «картинка» моей мамы. В какой-то момент я остро и горячо ощутила чувство глубокого сострадания к ее нелегкой судьбе. Судьбе ребенка, родившегося накануне Великой Отечественной войны, чудом выжившей, одиннадцатой по счету в семье, рано лишившейся родителей, переболевшей во время войны брюшным тифом, недоедавшей, недосыпавшей… Я как будто сама окунулась в ее жизнь. Я никогда так не плакала о своей маме. С этого момента в моей душе и сердце не осталось ничего, кроме огромной благодарности, нежности и светлой радости к моей маме.
Мама, конечно же, не изменилась, как когда-то хотелось мне. Но изменилась я. После тренинга «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана передо мной ярко и безошибочно открылась истинная картина моей войны с обидой на мать. И только благодаря тренингу обида трансформировалась в тихую благодарность к своему родителю.
Сегодня я глубоко уверена в том, что без осознания родительской роли, осознания мотивов поведения родителей, понимания истинных причин «обидных» слов я бы не смогла взорвать этот глубокий, монолитный, но невидимый пласт обиды на свою мать и не смогла бы ощутить невыразимое чувство глубокой благодарности к маме за то, что имела в детстве, за то, что имею сейчас.
Без тренинга я бы не поняла, какой якорь ношу в своей душе и насколько серьезно он отравлял мою жизнь во всех ее проявлениях и взаимодействиях.
Оксана Адамова
Раздел: Отзывы
Спасибо за статью, за историю. Потрясающе. Ревела. Всех представила, и их чувства. Попутно про своего родителя один вопрос поняла...