До инсульта он был известен в творческих кругах города, организовывал детские фестивали, руководил домом культуры, писал музыку, играл на фортепиано, участвовал в церковной благотворительности.

Сейчас передвигается на инвалидной коляске, правая рука обездвижена, речь грубо нарушена. К инструменту не подходит. С коллегами связь не поддерживает, с близкими раздражителен. Находясь в реабилитационном центре, делает вполсилы физические и речевые упражнения, даже поет наедине с логопедом «Призрачно все в этом мире бушующем». Дома — наотрез отказывается напрягаться.

Сцена, известность, востребованность и пустота. Семья, коллеги и друзья ищут возможности контакта, пытаются вытащить на мероприятия, увлечь в творческий процесс вновь, но в композиторе что-то надломилось. В инсульте ли причина трещины внутри?

Любое наше внешнее действие прорастает из внутреннего стремления что-то получить. Материальный объект, признание или определенное душевное состояние. Если давно не вкушал этой радости получения желаемого, вкус жизни становится невнятным. Пресная похлебка вместо наваристого ароматного борща.

Человек, пишущий музыку, имеет особый запрос к мирозданию. Запрос на глубинное познание самого себя, запрос на то, чтобы всю суть жизни можно было разложить по нотам. Чтобы все многоголосье человеческих проявлений, собственных мыслей, реакций на других людей, все эффекты взаимодействия можно было гармонично уложить в партитуру. Чтобы в массе вариантов интерпретаций сам автор произведения четко слышал главную партию. Замысел. Открытия только такого уровня могут дать ему ощущение вкуса жизни. Осмысленной жизни.

Человек со звуковым вектором без ответа на вопрос «зачем» не желает шевелиться. А тело отвечает на состояние психики. Ни музыка, ни философия, ни религия не способны больше дать звуковику то, что он ищет — четкое представление о конструкте человеческой души.

Не получая желанный ответ на свой иногда и не осознанный вопрос, мы ставим себя под удар. Несчастные = уязвимые. Раскрывшие свои настоящие желания нерушимы.